— Значит, ты никогда не стояла на берегу? Волны с грохотом разбиваются о берег, вода тянется до самого горизонта — она синяя, живая и постоянно двигается. Кажется, что океан даже больше, чем чернота наверху, потому что он не пустой. В его глубинах кроются тайны. — Она радостно встряхивает головой. — Если хочешь понять, как ты мала в Царстве Божьем, просто постой на берегу океана.

— Я бывала только на берегу речки.

Она задумчиво выпячивает нижнюю губу:

— Эта река впадает в океан. Он, кстати, не так уж и далеко. Два дня езды на лошади, не больше, а на ядерном автомобиле и за утро можно добраться. Дорога, правда, плохая.

— Значит, есть дорога?

— От нее мало что осталось.

— И куда она ведет?

— Раньше вела к моему дому, — отвечает госпожа Койл, устраиваясь поудобней. — Мы приземлились двадцать три года назад. Построили рыбацкую деревушку, с лодками и всем прочим. Лет через сто там, возможно, появился бы порт.

— Что случилось?

— То же самое, что случилось и со всеми остальными великими планами — они рухнули в первые же годы, не выдержав испытаний. Построить новую цивилизацию оказалось гораздо труднее, чем мы думали. Пока не научишься ходить, приходится ползать. — Она делает глоток пива. — Может, оно и к лучшему. Океаны Нового света, как выяснилось, не очень-то пригодны для рыбной ловли.

— Почему?

— Ну, например, мимо плавают рыбы размером с лодку и рассказывают, как хотят тебя съесть. А потом съедают.

Я тихо смеюсь. Но сразу вспоминаю, что случилось.

Госпожа Койл заглядывает мне в глаза:

— И все-таки он очень красивый, океан. На свете нет ничего прекрасней.

— Скучаете по нему? — Я допиваю пиво.

— Океан стоит увидеть однажды, чтобы потом скучать по нему всю жизнь, — говорит госпожа Койл, забирая у меня пустой стакан. — Давай еще принесу.

Ночью мне снятся сны.

Об океане и рыбах, которые хотят меня съесть. Об армиях, проплывающих мимо — под командованием госпожи Койл. О Мэдди, которая берет меня за руку и выводит из воды.

Мне снится гром — единственный оглушительный раскат, от которого небо едва не раскалывается надвое.

Я подскакиваю от страха, а Мэдди только улыбается.

— Скоро я его увижу, — говорю я.

Она смотрит мне через плечо и кивает:

— Да вот же он!

Я оборачиваюсь.

Я просыпаюсь, но с солнцем что-то не так. Голова тяжелая, как камень, и мне приходится закрыть глаза, чтобы мир вокруг перестал вертеться.

— Так вот что такое похмелье, — говорю я вслух.

— Пиво было безалкогольное, — отвечает Коринн.

Я распахиваю глаза — и зря, потому что на меня отовсюду наползают черные пятна.

— Ты что тут делаешь?

— Жду, пока ты проснешься, чтобы отдать тебя президентским прихвостням.

— Что?!

Коринн встает.

— В чем дело?

— Она тебя усыпила. Подлила настой Джефферса в пиво, а чтобы скрыть запах, добавила немного лакрицы. Вот, она просила передать. — Коринн протягивает мне листок бумаги. — После прочтения сразу уничтожь.

Я беру у нее листок. Это записка от госпожи Койл.

«Прости меня, дитя, но президент — злодей, в этом не может быть сомнений. Война не закончилась. Оставайся на стороне добра, продолжай собирать информацию, продолжай вводить его в заблуждение. С тобой свяжутся».

— Они взорвали витрину магазина и скрылись, — говорит Коринн.

—  Чтоони сделали?! — чуть не кричу я. — Коринн, да что тут творится?

Но она на меня даже не смотрит:

— Я пыталась объяснить им, что они забывают о своем священном долге, что на свете нетничего важнее, чем жизнь человека — любого человека.

— Здесь есть еще кто-нибудь?

— Только мы, — отвечает Коринн. — И солдаты, но они ждут тебя на улице, чтобы отвести к президенту. — Она опускает глаза, и я впервые замечаю, что изнутри ее сжигает гнев, лютая ярость. — Уж меня-то допрашивать будет не красавичик президент.

— Коринн…

— С сегодняшнего дня называй меня госпожа Уайетт, — обрывает она меня. — Если, конечно, мы вернемся сюда живыми, что маловероятно.

— Неужели все ушли? — Я до сих пор не могу в это поверить.

Коринн только бросает на меня злобный нетерпеливый взгляд.

Все ушли.

Она бросила меня одну с Коринн.

Она бросиламеня.

И мне теперь самой начинать войну.

13

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

— Ядерное топливо, сэр, смешивают с сухой глиной до абразования пасты…

— Я знаю, как сделать фугас, полковник Паркер, — говорит мэр, осматривая разрушения. — А вот чего я не понимаю, так это как группе невооруженных женщин удалось подложитьего в магазин, охраняемый вашими солдатами?

Полковник Паркер с трудом проглатывает слюну — даже видно, как дергается его горло. Он не из Прентисстауна, стало быть, его подобрали где-то по пути. «Я заодно с теми, за кем сила», — говорил Иван. Но что делать, когда эта сила задает тебе вопросы, на которые ты не можешь ответить?

— Вероятно, то были не простые женщины, — выдавливает Паркер. — Ходят слухи о какой-то…

— Глянь сюда, ушлепок! — кричит мне Дейви. Он подъехал на своем Урагане — Желуде к поваленному дереву, неподалеку от которого мы стоим, через дорогу от взорванного магазина.

Здоровой рукой я дергаю поводья. Ангаррад легко переступает через обломки дерева, гипса, разбитое стекло и разбросанную повсюду еду — такое чувство, бутто магазин терпел-терпел и наконец чихнул. Мы подъезжаем к Дейви: тот показывает мне на светлые щепки, торчащие из ствола дерева.

— Смотри, какой был взрывище! Доски аж по деревьям раскидало, — говорит он. — Вот стервы.

— Они же поздно ночью взорвали, — говорю я, поправляя подвязанную руку. — Никто не пострадал.

— Стервы, — повторяет Дейви, качая головой.

— Севодня же сдайте свой запас лекарства, полковник, — слышим мы голос мэра. Он нарочно говорит громко, чтобы и остальные солдаты услышали про наказание. — На ваших людей это тоже распространяется. Право на личное пространство надо заслужить.

Мэр, не дослушав вялого бормотания полковника, поворачивается к мистеру Коллинзу и мистеру Моргану, что-то тихо им говорит, и они разъезжаются в разные стороны. Затем мэр направляется к нам, хмурый, как пощечина. Морпет тоже зловеще смотрит на наших лошадей. Сдавайся, читается в его Шуме. Сдавайся. Сдавайся. Ураган и Ангаррад опускают головы и пятятся.

Всетаки лошади — сумасшедшие твари.

— Давай я их найду, а, па? — предлагает Дейви. — Стерв, которые все это устроили?

— Следи за языком, — отвечает мэр. — У вас обоих есть работа.

Дейви косится на меня и приподнимает загипсованную левую ногу.

— Па? Ты, может, не заметил, что я еле хожу, а у ушлепка рука…

Он даже не успевает закончить, когда мимо меня проносится что-то странное: из головы мэра бутто вылетает пуля из Шума. Дейви морщится и ненароком дергает поводья, такшто Ураган под ним встает на дыбы и чуть не сбрасывает его на землю. Дейви долго приходит в себя, бессмысленно тараща глаза и отдуваюсь.

Это еще что такое?!

— По-твоему, севодня подходящий день для отдыха? — спрашивает мэр сына, обводя рукой руины вокруг нас.

Само здание местами еще дымится. Взорванное.

(я как могу пытаюсь скрыть эту мысль в своем Шуме…)

(но она бурлит почти у самой поверхности…)

(мысль о мосте, который мы однажды подорвали…)

Я оглядываюсь на мэра, который смотрит на меня так пристально, что я, не задумываясь, выпаливаю:

— Это не она! Честно, это не она!

Он все смотрит и смотрит.

— Я и не думал ее подозревать, Тодд.

Руку мою вчера подлатали довольно быстро: мэр оттащил меня в клинику рядом с главной площадью, где мужчины в белых халатах сделали мне два укола со сращивающим кости лекарством, боль от него была даже хуже, чем от самого перелома, но к тому времени мэр уже ушел, пообещав, что мы с Виолой непременно увидимся завтра вечером (то есть севодня), и я не успел задать ему миллион вопросов о том, почему они с Виолой на дружеской ноге, когда она успела стать лекарем… или как там это называется, и на какие похороны она ушла, и…