Слово «океан»было всюду в его Шуме.

Он обещал его скрыть.

И я знала, что он сдержит обещание…

Если сможет.

(о боже, Тодд, неужели он?..)

(ты?..)

Нет, нет!

— Мне надо назад, — говорю я. — Я должна спастиего…

Госпожа Койл уже качает головой:

— Сейчас мы ничем не можем ему помочь…

— Он убьет его!

Она смотрит на меня — не без сострадания.

— Вероятно, он уже умер, дитя.

Мне спирает грудь, но я борюсь со слезами.

— Вы не можете знать наверняка!

— А если он жив, значит, добровольно признался мэру. — Она вскидывает голову. — Тебе какой вариант больше нравится?

— Нет. — Я трясу головой. — Нет, нет!

— Сочувствую, дитя. — Голос у нее стал чуть спокойней и мягче, но он по-прежнему властный. — Я искренне тебе сочувствую, однако на кону стоят тысячи жизней. И, нравится тебе это или нет, ты уже выбрала сторону. — Она переводит взгляд на Ли. — Так почему бы тебе не познакомиться со своей армией?

20

РУИНЫ

— Стервы, — шипит мистер Хаммар, сидя верхом на коне.

— Вашего мнения никто не спрашивал, сержант, — осаживает его мэр, проезжая на Морпете сквозь дым и покореженный металл.

— Смотрите-ка, они оставили отметку, — говорит мистер Хаммар, показывая на ствол огромного дерева на краю поляны.

На нем намалевана синяя буква «О».

— Ваша забота о моем зрении похвальна, — язвительно отвечает мэр, такшто Хаммар в итоге затыкается.

Они приехали сюда прямо из монастыря и встретили эскадрон Хаммара, поднимавшийся на холм в полной боевой готовности. На вершине мы увидели Ивана и солдат, которым полагалось охранять башню. Когда всех спэклов заперли в одном месте, Ивана, видать, повысили. Но сейчас у него такое лицо, бутто он предпочел бы никогда не слышать о радиобашне.

Потомушто ее больше нет. Она превратилась в груду железок и лежит на земле, точно пьяница, который повалился на дорогу и решил прикорнуть прямо на месте.

(а я изо всех сил пытаюсь не думать о том, как она спрашивала дорогу до башни…)

(и говорила, что сюда надо наведаться первым делом…)

(ох, Виола, ты же не могла…)

— Если они способны взорвать такую громадину… — начинает Дейви, оглядывая поле. Но не договаривает, потомушто мы все думаем об одном и том же — одна мысль сквозит в Шуме каждого.

Каждого, у кого Шум есть. Хаммару явно повезло.

— Эй, малыш! — ухмыляется он. — Ты уже стал мужчиной?

— Вам разве никуда не надо, сержант? — спрашивает мэр, не глядя.

— Лечу, сэр! — Мистер Хаммар зловеще подмигивает мне, затем пришпоривает коня и велит своим солдатам следовать за ним. Они быстро спускаются с холма — в жизни не видел такого быстрого марша. Мы остаемся с Иваном и его людьми. Все они, как один, глубоко сожалеют, что бросились на звук взрыва, когда на монастырь упала трассирующая бомба.

Это ведь так просто и предсказуемо, если подумать. Взорвать маленькую бомбу, чтобы отвлечь внимание от того места, где надо взорвать большую.

Но с какой стати они бомбили монастырь?

Зачем ударили по спэклам?

Зачем ударили по мне?

— Рядовой Фарроу, — приветствует мэр Ивана.

— Вапще-то капралФарроу… — поправляет тот.

Мэр медленно поворачивается к нему, и Иван умолкает, сообразив, что значит это обращение.

— Рядовой Фарроу, — повторяет мэр, — вы соберете как можно больше металла и мусора, а затем сдадите командиру вашей воинской части весь запас лекарства…

Он умолкает. Шум Ивана четко и ясно звенит в воздухе. Мэр оглядывается. От каждого солдата в эскадроне Фарроу исходит Шум. Всех их уже покарали за какую-нибудь провинность.

— В таком случае обратитесь к командиру части, чтобы он назначил вам наказание.

Иван не отвечает, но Шум его бурлит.

— Вам что-то неясно, рядовой? — спрашивает мэр, зловеще чеканя слова. Он смотрит прямо в глаза Ивану. — Повторяю: командир части назначит вам наказание. — С его голосом что-то не так, от него исходят какие-то странные волны…

Глаза у Ивана затуманиваются, губы обвисают.

— Командир части назначит мне наказание, — повторяет он.

— Хорошо. — Мэр снова окидывает взглядом руины башни.

Иван чуть не падает, когда зрительный контакт обрывается, но тут же приходит в себя, словно только проснулся.

— Но сэр…

Мэр опять оборачивается, и вид у него оченьудивленный.

— Сэр, мы ведь спешили на помощь… — не унимается Иван.

Мэр сверкает глазами:

— То есть действовали согласно плану «Ответа», чтобы они тем временем могли спокойненько взорвать моюбашню?

— Но, сэр…

Ничуть не изменившись в лице, мэр выхватывает из кобуры пистолет и стреляет Ивану в ногу.

Тот со стоном валится на землю. Мэр оглядывает остальных солдат:

— Кто-то еще хочет со мной поспорить, прежде чем приступить к работе?

Солдаты, не обращая внимания на крики Ивана, начинают разгребать завалы, а мэр подъезжает вплотную к букве «О» — яркой и громкой, как и само их заявление.

— «Ответ», — тихо говорит он сам себе. — «Ответ».

— В погоню, па! — кричит Дейви.

— Хм-м-м?.. — тянет мэр, медленно оборачиваясь к сыну — словно забыл, где находится.

— Мы же умеем драться! — нетерпеливо говорит Дейви. — Мы это доказали. А ты зачем-то посадил нас нянькаться с тупыми животными, которых мы и так давнымдавно разбили.

С минуту мэр молча разглядывает меня и Дейви — уж не знаю, с каких пор это «мы».

— Если ты думаешь, что спэклы разбиты, Дэвид, — наконец произносит он, — значит, ты ничего о них не знаешь.

Шум Дейви немного вскидывается.

— А вот и нет. Кой-чего я о них узнал.

Как ни противно, я вынужден с ним согласиться.

— Да, наверно, — кивает мэр. — Вы оба узнали…

Он смотрит мне в глаза, и я невольно вспоминаю, как спас 1017-го от бомбы, рискуя собственной жизнью. А он в благодарность укусил меня и расцарапал.

— Тогда как насчет нового проекта? — спрашивает мэр, подъезжая поближе. — Здесь вы сможете применить на деле все свои навыки.

Шум Дейви колеблется. Да, в нем слышна гордость, но и подозрение тоже.

В моем Шуме — чистый ужас.

— Ты готов вести за собой людей, Тодд? — спрашивает мэр.

—  Яготов, па, я! — не унимается Дейви.

Мэр по-прежнему смотрит мне в глаза. Он знает, что я думаю только о ней, но игнорирует вопросы в моем Шуме.

— «Ответ», — говорит мэр, снова поворачиваясь к синей букве «О». — Если они хотят так называться, что ж, не будем им мешать. — Он переводит взгляд на нас. — Но чтобы кто-то дал ответ, сперва нужно…

Он умолкает и рассеянно улыбается, как бутто мысленно смеется над собственной удачной шуткой.

Дейви разворачивает на траве большой белый свиток, не обращая внимания на то, что бумага мокнет от утренней росы. Весь лист забит диаграммами, рисунками и подписями к ним.

— Да тут одни чертежи и размеры, — говорит Дейви. — Черт, их слишком много! Нет, ну ты глянь!

Он протягивает свиток и ждет моего согласия.

А я…

Да, я…

Неважно.

— Да уж, — говорю я. Под мышками сразу мокреет.

Башня упала только вчера, а севодня мы уже снова на монастырских землях, собираем спэклов в команды и распределяем по участкам. О моем побеге как бутто забыли, словно это было в прошлой жизни, а теперь началась новая, и в ней у всех есть другие важные дела. Мэр не разговаривает со мной о Виоле, и я снова работаю с Дейви — он тоже не шибко рад.

Словом, все по-старому.

— На носу война, черт подери, а он хочет, чтобы мы дворецстроили! — Дейви хмурится, разглядывая чертеж.

Конечно, это не дворец, но отчасти Дейви прав. Раньше нам говорили, что здесь будут зимние бараки для спэклов, но, судя по плану, это большое и просторное здание для людей, которое займет большую часть монастырских владений.