Раздается громкий треск: Иван передергивает затвор.

— Да неужели?

— Вы наш пленник — и точка, — говорит Тодд, доставая из седельной сумки длинную веревку. — Посмотрим, как отреагирует на это ваша армия.

— Очень хорошо, — отвечает мэр почти весело. — Я, стало быть, должен отправить кого-нибудь из солдат в подвал за лекарством? Видишь, я читаю ваши планы как раскрытую книгу.

Пузатый оглядывается. Тодд кивает ему, и он взбегает по ступенькам ко входу в собор.

— Прямо и вниз, — дает мэр указания. — Путь расчищен.

Тодд берет веревку и идет к мэру мимо наставленных на него дул. Пот с моих ладоней впитывается в поводья.

Все слишком просто…

Слишком…

Мэр послушно протягивает руки, но Тодд медлит — ему не хочется подходить близко.

— Если вздумает что-нибудь устроить, — говорит Тодд стражникам, не оборачиваясь, — сразу стреляйте.

— С удовольствием.

Тодд тянется вперед и начинает обматывать веревкой запястья мэра.

Из собора доносятся шаги. На улицу выбегает запыхавшийся пузатый, его Шум рвет и мечет.

— Ты сказал, что лекарство в подвале, лейтенант!

— Так и есть. Я сам видел.

Пузатый трясет головой:

— Нет там ничего. Пусто!

Тодд переводит взгляд на мэра:

— Значит, вы его перенесли. Куда?

— А если я не скажу? Пристрелишь меня?

— Я только «за», — говорит Иван.

—  Куда вы перенесли лекарство? — властным, грозным голосом переспрашивает Тодд.

Мэр поднимает взгляд на него, затем обводит им солдат и наконец смотрит на меня.

— Больше всего я переживал за тебя, — ласково произносит он. — Как твои ножки? Ты уже можешь ходить?

— Не смейте на нее смотреть! — говорит Тодд, подходя ближе. — Я сказал не сметь!!!

Мэр снова улыбается, все еще протягивая вперед руки, слабо обмотанные веревкой.

— Ладно, я вам скажу. — По-прежнему улыбаясь, он окидывает взглядом солдат. — Я его сжег. После того как нас покинули спэклы, я рассудил, что нужды в лекарстве больше нет, и сжег все до последней пилюли, и фабрики тоже. А потом и лабораторию взорвал, свалив вину на террористов.

Наступает потрясенная тишина. Издалека доносится РЁВармии, которая марширует по дороге и неминуемо приближается к цели.

— Лжец! — наконец выдавливает Иван, шагая к мэру с поднятой винтовкой. — И дурак, между прочим.

— У вас же нет Шума, — говорит Тодд. — Значит, вы сожгли не все.

— Ах, Тодд, сынок! — восклицает мэр, качая головой. — Я никогда не принимал лекарство!

Снова воцаряется тишина. Я слышу, как в Шуме солдат поднимаются подозрения. Некоторые даже пятятся, испытывая страх перед сверхъестественными способностями мэра, перед его силой. Может, он в самом деле научился управлять своим Шумом. И если это так…

— Он лжет, — говорю я, вспоминая слова госпожи Койл. — Он Король Вранья!

— Наконец-то ты перестала называть меня мэром.

Тодд осторожно толкает его рукой:

— А ну говорите, где оно!

Мэр пошатывается на ступеньках, но тут же восстанавливает равновесие и снова обводит нас взглядом. Шум всех присутствующих вздыбливается, и особенно Шум Тодда. Он громко скрежещет и полыхает огнем.

— Я вам не лгу, джентльмены, — говорит мэр. — Если соблюдать дисциплину. Шум действительно можно контролировать. Его можно заглушить. А можно использовать в каких-нибудь целях.

Я — круг, круг — это я.

Непонятно, от кого исходят эти слова — от мэра…

Или от Тодда.

— Ну все, с меня хватит! — кричит Иван.

— Знаете, рядовой Фарроу, — спокойно говорит мэр, — с меня тоже.

И наносит первый удар.

39

ТВОЙ ЗАКЛЯТЫЙ ВРАГ

Над моим плечом пролетает первый Шумовой удар — в сторону вооруженных солдат проносится пуля из слов, звуков и картинок. Я отшатываюсь и мигом падаю на землю…

Потомушто солдаты начинают палить из всех ружей по мэру…

А я стою рядом с ним…

— Тодд! — кричит Виола, но выстрелы все гремят, а солдаты орут… я качусь по гравию, сдирая локти в кровь, и вижу: капрал Пузан стоит на коленях перед Ангаррад, схватившись за голову, вопит во все горло, а Виола смотрит на него недоумевающим взглядом. Еще один стражник упал на спину и впился пальцами в глаза, словно хочет их вырвать, а третий лежит без сознания лицом вниз. Двое других уже мчатся что есть духу по улице.

Шумовые пули летяг от мэра в разные стороны — они гораздомощнее и громче, чем раньше.

Даже громче чем тогда, на Арене Вопросов.

Громче настолько, что разом укладывают пятерых.

Только Иван по-прежнему стоит на ногах, одной рукой схватившись за ухо, а второй пытаясь прицелиться в мэра. Но дуло опасно покачивается…

БАХ!

Пуля врезается в землю прямо у меня перед носом, засыпая глаза пылью и комьями земли…

БАХ!

Еще одна отлетает от камней и уходит вглубь собора…

— Иван! — ору я.

БАХ!

— Не стреляй! Ты нас всех убьешь!

БАХ!

Пуля пролетает мимо уха Ангаррад. Она встает на дыбы, а Виола изумленно хватается за поводья…

И тут я вижу, что мэр идет вперед…

Буравя взглядом тех, кого атакует…

Мимо меня…

А я, не успев даже подумать…

Вскакиваю и бросаюсь ему наперерез…

Он разворачивается и швыряет Шум прямо в меня…

Мир вспыхивает ослепительным светом ужасным болезненным как бутто все вокруг видят твою боль все смотрят и смеются и спрятаться негде ты ничтожество ничтожество ничтожествослова летят в тебя пулей и проникают насквозь и говорят что ты никудышный слабак и все в жизни делал неправильно что ты ничего не стоишь ты дерьмо ты ничтожествои вся твоя жизнь не имеет никакого смысла такшто проще снести все стены и разорвать душу на части и либо умереть либо принести свою жизнь в дар в дар человеку который может тебя спасти который имеет над тобой власть который избавит тебя от этой боли который снова сделает все хорошо хорошо хорошо…

Но даже Шум мэра не может остановить тело, уже пришедшее в движение…

Умирая от боли, я лечу прямо на него, врезаюсь, сшибаю его с ног, и он падает на ступени собора.

Из легких мэра разом вылетает весь воздух — и Шумовая атака на секунду прекращается. Капрал Пузан с криком валится на бок, Иван ловит губами воздух, задыхаясь от боли, а Виола кричит: «Тодд!» Но тут мэр крепкой рукой хватает меня за шею, поворачивает к себе и смотрит мне прямо в глаза…

На сей раз мне достается по полной программе.

— Отдай винтовку! — кричит мэр, стоя над Иваном, который съежился и стоит на коленях у его ног, одной рукой придерживая ухо, а другой — целясь в мэра.

Я пытаюсь сморгнуть пыль, засыпавшую глаза, и сообразить, что происходит…

ты ничтожество ничтожество ничтожество

— Отдай мне винтовку, рядовой!

Мэр орет на Ивана, снова и снова посылая в него Шумовые пули, а Иван все больше склоняется к земле…

Но винтовку не опускает…

— Тодд!

Не вставая с земли, я оборачиваюсь и вижу позади себя лошадиные копыта. Виола все еще в седле.

— Тодд, очнись! — вопит она. Я поднимаю глаза на нее. — Слава богу! — Ее лицо искажает гримаса досады. — Черт, мои ноги! Я не могу слезть с этой проклятой лошади!

— Я цел, — говорю я, хотя не могу толком сообразить, так ли это.

Голова идет кругом, но я пытаюсь подняться.

ты ничтожество ничтожество ничтожество

— Тодд, что происходит? — спрашивает Виола, когда я хватаюсь за поводья и подтягиваюсь. — Я слышу Шум, но…

— Винтовку! — орет мэр, подходя вплотную к Ивану. — Живо!

— Надо ему помочь, — говорю я.

Но тут же морщусь, почувствовав сильнейший удар…

Вспышка Шума такая яркая, что ее почти видно: она вылетает из головы мэра прямо в Ивана…